с высокой инфляцией
В наши дни принято считать, что основные принципы управления современными рыночными экономиками в той или иной степени будут работать в любой ситуации. Вот только опыт 2022-2023 годов в России показал, что это далеко не так. Так что мешает ЦБ РФ победить инфляцию и почему текущая стратегия управления экономикой предопределена?
Российские макроэкономисты часто декларировали, что рост «ключа» — явление временное и уже совсем скоро мы вернемся к привычным «однозначным» ставкам. Так вот, судя по всему, не вернемся. Есть ненулевой шанс того, что высокая инфляция с нами как минимум на пару лет, а «однозначную» ключевую ставку мы увидим в лучшем случае только в 2027 году. В общем, забудьте о дешевых кредитах — «как раньше» станет очень нескоро.
К слову, еще год назад наш ЦБ, да и не только он, всерьез ожидал возможное достаточно оперативное возвращение к «доСВОшной» макро: в своем прогнозе от октября 2023 там предсказывали среднегодовую ключевую ставку на уровне 7—9% уже в 2025 и выполнение цели по инфляции (4%) к декабрю 2024. В июльском же прогнозе этого года те же целевые 4% «перенесли» на конец 2025, а среднегодовая ключевая ставка в следующем году ожидается на уровне аж 14—16%. То есть за год ЦБ радикально пересмотрел собственный прогноз. И тут возникает вопрос: год назад не учли каких-то факторов или в целом видение будущего российской экономики у регулятора так сильно поменялось.
и самым жестким санкциям в истории современной России. С первым все понятно: страна вынуждена тратить резервы на разворачивание производства военной техники и содержание личного состава. По сути, около трети расходной части федерального бюджета сейчас уходит именно на оборону. Но важно тут другое — Россия начала очень много тратить. Справедливости ради, во время пандемии ситуация была похожая: в 2020 году «ковидные» ₽42,15 трлн совокупных расходов тоже были рекордом.
С санкциями картина немного сложнее: сначала сжатие импорта товаров в Россию (сокращение за 9 месяцев 2022 года приблизительно на 18% г/г) резко усилило рубль, потом давление на наш экспорт его ослабило. Если считать с 2014 года, то за 10 «околосанкционных» лет курс доллара вырос почти в 2 раза. Долгое время российская ВЭД существовала по модели «сырьевой экспорт — технологичный импорт», то есть мы продавали недра, а покупали промышленные товары. Доля ТЭК в экспорте была порядка 50%. И скачок курса рубля на фоне возрастающих затрат на его поддержание ударил именно по стоимости импортных промышленных товаров.
Более того, именно санкции фактически стали одним из драйверов инвестирования внутри России, и они же вынудили государство перестраивать экономику, а значит — очень много тратить. Одни только «майские указы» по приблизительным оценкам могут обойтись стране в ₽3-4 трлн. И вот тут наступает самое интересное: фактически ни на санкции, ни на рост госрасходов ЦБ повлиять не может. Доходит до абсурда — даже при запредельном «ключе» и реальных ставках в экономике в районе 25—30% в августе те же потребкредиты росли на 1,4% м/м и 17,9% г/г. По корпоративному кредитованию картина еще интереснее — за июль там +2,3% м/м и +21,2% г/г. То есть и бизнес, и население продолжают занимать даже при таких ставках. Причем в случае с населением увеличиваются еще и депозиты (+26% г/г в августе), что стало прямым следствием роста зарплат. В рамках «обычной» экономики все это выглядит совершенно абсурдно и нелогично, но Россия в плане макро находится в совершенно уникальной ситуации, которой не было никогда (и не факт, что еще будет).
И опираться на исторические данные мы не можем.
А причин происходящего традиционно две: рост бюджетных расходов c ₽32,4 трлн до ~₽37 трлн, вызванный необходимостью выделять больше средств на оборону, финансировать импортозамещение и поддерживать отдельные отрасли экономики, и дефицит рабочей силы, который год назад привел к повышению реальных зарплат на ~8%. А с учетом того, что значительная часть расходов в экономике не генерирует предложения на рынке (например, речь о танках), то все это будет способствовать ускоренной инфляции. И да, это те самые проинфляционные факторы, о которых много раз говорил ЦБ. Может ли он с ними что-то сделать? Нет, не может. Разве что льготную ипотеку стоило отменить еще год назад, до того как она разогнала цены на рынке недвижимости до совершенно неадекватных.
При этом наш ЦБ живет в неком «двойственном» мире. С одной стороны, его инструменты, в первую очередь макропруденциальные, хорошо отработаны на рыночных экономиках: в США любое движение «ключа» гораздо быстрее влияет на потребительскую активность. С другой — российская экономика в классическом понимании не совсем рыночная. Чтобы не ходить далеко: вспомним, сколько лет льготная ипотека разгоняла цены на недвижимость? А как программа с господдержкой стала занимать почти 40% в портфеле банков? Тут вообще интересно вышло: в момент закрытия «льготки» ее выдачи упали почти в 4 раза, но выросло оформление «рыночной» ипотеки до ₽177 млрд, причем в основном за счет «серых схем» застройщиков и банков, с которыми ЦБ вроде как борется. А мы прекрасно понимаем, что если кто-то один получает льготное кредитование, то кто-то другой за это платит. За льготную ипотеку рассчитываемся мы все (как налогоплательщики). А еще за нее заплатили те, кто купил квартиры по выросшим ценам или со ставкой ощутимо больше рыночной.
Вообще, именно «нерыночные» инструменты вроде льготной ипотеки создали России огромное количество проблем. Только в Москве стоимость квартир с момента ее запуска выросла почти в 2 раза — на 79%, а в Петербурге — на 105%. Фактически неограниченной льготной ипотекой пользовались не только нуждающиеся в улучшении жилищных условий. Она обогатила застройщиков, но нанесла ощутимый удар по нацпроекту «Демография» и другим долгосрочным целям страны. Давайте скажем прямо: последствия льготной ипотеки, вероятно, внесут серьезный вклад в дальнейшее сокращение рождаемости в России. И тут речь не только о недоступности жилья. Например, сейчас средний срок ипотеки взлетел до рекордных 25 лет: больше у нас не было никогда.
О чем это говорит? Инфляцию (и «ключ») во многом разгоняют инструменты господдержки. Многие из них действительно нужны, но сейчас стране очень важно максимально четко их регулировать. И сделать условный ежеквартальный мониторинг ключевых показателей по нацпроектам — это не задача ЦБ. Но без ее решения мы рискуем получить кучу проблем: например, на субсидирование банкам ставок по льготной ипотеке Минфин в 2024 году тратит под ₽80 млрд в месяц, а ее продление оценивает еще в ₽1 трлн за 3 года. И это на фоне общего дефицита бюджета!
По большей части инфляцию в России разгоняет активное использование нерыночных инструментов поддержки экономики, многие из которых могут оказаться крайне неэффективными или дать обратный результат.
Резюмируя: да, ЦБ может существенно нарастить ключевую ставку. Проблема в том, что в России велика доля субсидируемого и нерыночного кредитования — это и семейная ипотека, и льготы для аграриев, для IT и для всех. По большому счету, чем быстрее эти программы будут пересмотрены, тем скорее будет достигнута цель по инфляции. По сути, в России сейчас есть два «параллельных» экономических мира: вполне рыночная экономика с ее растущими зарплатами на фоне проблем с предложением и «государственная» с субсидиями, медленным принятием решений и низкой производительностью труда. Особенность России как раз в том, что у нас огромный госсектор — порядка 50% всей экономики.
А теперь самый главный вопрос: чем нам грозит рост «ключа»?
Заседание 13 сентября имеет все шансы определить макрополитику нашего ЦБ на ближайшие несколько лет. Российские власти или признают, что высокий «ключ» с нами надолго и надо учиться с этим жить, или продолжат гнуть существующую линию «через год все будет хорошо».
Начнем с простого: недавно ЦБ представил прекрасный проект программного документа российской ДКП на ближайшие годы. И там впервые прозвучали пугающие цифры: в наихудшем сценарии среднегодовая ставка в 2024 году может оказаться в диапазоне 16,9—17,4%, в 2025 — 20—22%, а достижение целевых показателей по инфляции возможно после 2027 года. Подчеркнем: это наихудший из возможных сценариев. При этом сейчас он становится все реалистичнее.
В то время как некогда «базовый» сценарий ЦБ, предполагающий снижение инфляции до целевых 4% и ключевой ставки до «нейтральных» 8%, может превратиться в очень оптимистичный. Реальность наверняка будет посередине, но мышление российских макроэкономистов очень инертное, и сейчас они наконец поверили во всю тяжесть положения дел.
В целом для любой развитой страны с высоким уровнем заимствований 16% ключевой ставки — это если не смертный приговор, то некое явление, по степени разрушительности сравнимое со стихийным бедствием. У нас (исторически) уровень госдолга был сравнительно небольшим: не столько потому, что Россия принципиально отказывалась занимать, сколько из-за невозможности делать это дешево и наличия нефтяной трубы. И вот сейчас по той же причине жесткая ДКП не окажет на нашу экономику того разрушительного воздействия, которое она оказала бы на американскую.
Опять же, надо понимать, что высокий «ключ», «сжигание» резервов, дисбаланс спроса и предложения и проблемы с ВЭД — это следствие одного и того же события — санкций, в результате которых Россия в значительной степени была изолирована от мировой экономики. Если кто-то считает, что это не так и с нами с удовольствием торгуют Китай и Индия, то он может протереть глаза и пообщаться с отечественными импортерами, скажем, автозапчастей.
В нынешних российских реалиях проблема борьбы с инфляцией нерешаема на горизонте в несколько лет. По большому счету главная задача для нашей страны сейчас — перестроить экономику, радикально увеличить производительность труда и, в конце концов, перестать быть зависимой от импорта рабочей силы. Если этого не произойдет, то инфляция станет нашей наименьшей проблемой: денег на вторую попытку у нас просто не останется.
СУВЕРЕННАЯ ЭКОНОМИКА
2024